Коробейникова Александра, 8 класс

Автор:  Розовый Жираф | 19.08.2013 12:23:56 |

Версия для печати
Кавказ

- Мне ужасно страшно! – взмолилась она, и всем своим истерзанным сожжёнными нервами телом упала в кресло, уткнулась в узорчатую, кружевную подушку и от души разрыдалась. Её силы были на переделе, нет, они перешагнули этот допустимый предел терпения и дали понять, что одна единственная капля ещё большего ожидания просто напросто убьёт её, и меня заодно. Горячие капли были в панике, ещё никогда с такой горечью, с таким жгучим чувством боли в душе, она не лила слёзы. Кружева ни в чём неповинной подушки скоро стали насквозь мокрые. Я не знал, чем ей помочь. Какие слова подобрать. Врать, что все, наконец, станет хорошо, я не мог и не хотел. А что нас ожидало, я не знал. Её муж не та личность, действия которой можно просчитать хотя бы на один шаг вперёд. – Он не отпустит, меня нет! А если и да, он найдёт нас и тогда всё… Всё!
Я обнял её. И не сказал ни слова. Это было самым разумным действием в этой ситуации. Она молчала. Её слёзы падали и исчезали на моей рубашке, оставляя мокрые следы и солоноватый вкус тревоги. Мы оба были в подвешенном состоянии, в абсолютном неведении о будущем. Нам обоим было немного неловко, она никогда не плакала на людях, она всегда страдала в одиночестве, так ей было легче всего, но не в этот сырой, бессолнечный полдень.
- Я приду к тебе завтра,– сказала она, надевая пальто и маленькие сапожки, которые купила для нашей поездки, которой может никогда не суждено случиться. – Завтра скажет: да или нет. Завтра решит мою жизнь, и твою тоже. Что ты думаешь?
- Надежды совсем нет.
Она опустила глаза и ушла. Даже проститься мы не могли. Всё это для нас было слишком.
Весь завтрашний день был инертным. Я молча шагал по дому, как сквозь толщу мутной, как мой разум воды. Я налил себе кофе, но так и не притронулся к нему, я не видел в этом смысла. Всё больше мне казалось, что если наше рискованное путешествие состоится, то оно будет далеко не плодом отдохновения, далеко не удовольствием от запаха свеженапечатанной газеты, ни чем-то подобным, это будет время страха и напряжения, невозможно расслабиться, когда на каждом шагу ты поджидаешь подвоха, разоблачения, расплаты за нескрываемый обман. Наш «план побега» не отличался сложностью, запутанностью путей, мы решили, что она просто даст мужу ложный адрес места её прибытия, и под предлогом её долгожданного отдыха, уехать в противоположном направлении. Идиотский план. Даже если мы по настоящему получим удовольствие от проделанного пути, от ухода от нашего маленького мирка, от одного дома и одного ежедневного маршрута, то, что же будет потом, когда мы вернёмся? Он убьёт нас? Морально или физически? Что же будет дальше, ведь уехать навсегда мы не сможем навсегда покинуть этот город, эту страну? Если она расстанется с ним сейчас, то не видать нам уединения в сыром малюсеньком английском городке, он не позволит, он не отпустит её от себя вот так, запросто. Мне захотелось бросить всё это, уйти, предать её, путь сама решает свои проблемы с личной жизнью, но… Холодный расчёт никогда не был сильной моей стороной. Я всё же хочу это путешествие. Хочу ехать с ней в том утреннем поезде и есть булочки с маком и изюмом, что продают в вагоне-ресторане. Спустя чуть больше часа моей собственной самодельной нервотрёпки, она появилась в дверном проёме моей квартиры.
- Ну?
- Он… он отпустил меня, – это утверждение звучало так слабо и неуверенно, как будто она задаёт вопрос, а вовсе не отвечает, она сама не могла поверить в это, это и вправду было невероятно. Она вдруг просияла, улыбнулась и бросилась ко мне в объятия, отхватывая мои поцелуи. Всё вдруг стало легко, ушло куда-то, то обилие переживаний и тревоги, которое сопровождало нас всё это время. Завтра же мы едем!
Перрон, облеченный в клубы пыли поднимаемые холодным утренним ветерком, был безутешно одинок, лишь мы с ней чуть-чуть разрежали эту сгущавшуюся всю ночь немую пустоту. Её крепкие каблучки устойчиво и ровно стояли рядом с моими вычищенными ботинками. Она молчала, но её глазки игриво сверкали и были направлены на тротуар. Её уголки губ шевелились, она о чём-то думала, о чём-то хорошем. А ветер сновал между колоннами и скамейками вокзала. Он свистел и распевал нам песни.
Вдали послышалось металлическое стрекотание колёс и высокое гудение поезда, словно он хотел всему миру сообщить о своём прибытии. Кроме нас на вокзале так никого и не появилось, в самом вагоне тоже никого не было. Это показалось нам странным, и не только нам. Что ж, это прекрасно, весь поезд принадлежит нам и кондуктору на эти сутки. Нам помогли расположиться, вручили свежее постельное бельё, и оставили в покое. Как же она была счастлива, я не мог поверить своим глазам, вся её тревога о будущем, все страхи и боль… их просто не стало, как описать их уход? Они просто исчезли и всё. Как собственно и мои.
Пейзаж вокзала был уже давно позади, теперь ничто не держало нас, наши души были свободны. Мы молчали, улыбались, пили чай с лимоном и созерцали картинную галерею природы за окном нашего купе. Каждый раз, когда я куда-нибудь отправляюсь на транспорте, и мой путь лежит через неприкосновенные зёлёные долины, каждый раз я мечтаю прогуляться в этих краях. Выбежать на середину поляны и ринуться к далёкой чаще, обойти все кусты и поплавать в пруду. И каждый раз я стараюсь придумать жизнь без домов, работы, магазинов, общества, что окружает меня, и всего, всего прочего, что держит людей в городах. Мы зависимы от государства и мирового строя. Мы должны учиться и работать, чтобы просто напросто выжить. Все и каждый, без исключения. И я прекрасно понимаю, что мир, в котором я существую самый благоприятный, какой только можно придумать, ведь мы только занимаемся каким-то одним своим делом – нашей работой, профессией, а всё остальные необходимые для жизни вещи мы получаем без особых усилий, за деньги. Всё это чрезвычайно удобно, но так хочется порой сломать систему и уйти жить в лес. Вот и сейчас. Я сижу с горячей ароматной кружкой чая в руках в тёплом купе, о чём я так сильно и так давно мечтал, а мной управляют первобытные инстинкты и душа, и разум просятся «на волю».
О чём же сейчас думает моя спутница? Она так свободно вздыхает, она вся в предвкушении. С самого детства она мечтала побывать в том городе, в который мы едем. Интересно, что же будет, когда такая долгожданная мечта сбудется? Частичка смысла жизни исчезнет просто напросто вот и всё, ведь мечты не станет, следовательно, частички того, ради чего мы живём, тоже, ведь живём мы ради нашей мечты. А что останется? Приятные эмоции, воспоминания, и фото. Этот странный духовный «обмен» часто неравноценен. Смысла существования теряется больше, чем приобретается приятных эмоций и фото. И зачастую это бывает из-за того, что человек ждёт большего, чем получит на самом деле. И я рад, что это не тот случай, ведь с ней я. Это добавляет красок к её мечте. Ведь город мы покинем, а я останусь, и она это прекрасно знает. Ничего большего, кажется, ей и не надо.
Чай согревал наши руки. Деревья за трясущимися окнами постепенно приобретали чёрно-белый тон. Нами решено было выспаться, ибо прекрасное место, что ждало нас с самого утра, нельзя созерцать полуоткрытыми веками.
Знакомый высокий гудок оповестил нас о прибытии поезда в наш с ней земной рай. Выйдя из вагончика, мы сразу поняли, что утро настолько молодо, что все гостиницы и приличные места тихонько дремлют со своими закрытыми на замки дверями. И хоть наши чемоданы не были тяжёлыми, но были очень объёмны в своих размерах, хоть посещение кафе вместе с ними не доставляло ни малейшего удобства, мы всё же отправились в круглосуточный местный пункт приёма пищи, гордо носивший тёплое, летнее и не очень оригинальное имя «Земляничные поля». Заспанные столики были увенчаны салфетками и бесплатными хлебными палочками. Это приятно грело сонную душу. Битых три часа мы ели омлет с лососем и разговаривали о всякой всячине. Мы не чувствовали усталости, сон тихо и мирно ушёл на другую половину Земли, чтобы не беспокоить нас. И когда ленивые стрелки всё же сообщили, что ближайший отель отходит ото сна. Мы взяли свои увесистые и неуклюжие пожитки и направились туда.
Работники отеля с отрепетированной улыбкой вручили нам ключи и приняли наши чемоданы. Развешивание вещей - это всегда приятная процедура, с ней мы быстро управились. И уже спустя час, капельки огня в камине исполняли свой вечный и одинаковый танец, шелестя тенями на наших лицах.
Мы бродили по городу, тихо, осторожно ступали по каменной плитке, словно целуя стопами дорогу. Мы робко знакомились с ним. Довольно долго простояли у ровного зеркального пруда, который был в плену у штиля. Мы видели отражение друг друга в нём, мило корчились и подмигивали. Мы дышали городом. Дышали влажностью его недавнего дождя. Дышали каждой скамеечкой и скульптурой, строгим, педантичным газоном, шуршащими листьями тополей, каждым улыбающимся человеком, и друг другом.
Вечерний чай, и запотевшее окно отеля клонили нас в сон. Веки аккуратно закрылись, и наши души унеслись в сон. Ночь обнимала нас и окутывала своей бархатной сверкающей шалью, целовала в лоб, в общем, укладывала спать, как только могла.

Следующим утром я проснулась первой и решила украсить его утро – навести красоту. Ажурное, узорчатое зеркало дарило мне комплимент за комплиментом, локон за локоном, а каждую ресничку делало ярче и ярче. Я решила прибрать волосы наверх, и… тихие нотки ужаса пробежались по моему животу, каждому волокну сердца. Перья! На моей шее выросли три синих маленьких пера! Почему всё в этой жизни всегда так не вовремя? Я ждала этого путешествия три месяца. И как назло на второй же день долгожданного свободного вздоха вылезли эти перья. Я знала, что это когда-нибудь произойдёт, но не сегодня же! Я быстро распустила волосы, распушила их и строго настрого запретила распрямляться и покидать своё место на шее. Они немного притихли, чуть расстроились, но согласились помочь. Я попыталась спрятать страх и нервы, успокоить сердцебиение и дрожь души. «Сегодня всё будет хорошо», - успокаивала я себя: «С волосами я договорилась, надеюсь, он ничего не заметит, они же такие маленькие, но растут очень быстро, прямо на глазах – это очень подламывает ситуацию». Когда я покинула ванну, он уже очнулся ото сна и потягивал его любимый кофе из его любимой кружки с рисунком дорожной зебры. Все мои попытки немного успокоится, были тщетны. Он так радовался этому новому дню, рассказывал все свои планы на день, говорил, что нам колоссально повезло, что вблизи от города раскинула свои стеллажи ежемесячная ярмарка, что сегодня день открытых дверей в его самом любимом и самом известном музее этого города, что он не простит себе, если не посетит всё это сегодня, его мечта была такой долгожданной. Что мне оставалось делать, так это собрать все свои нервы в один небольшой клубок и забросить подальше в сознание, терять мне всё равно было нечего. Я согласилась, но я знала, что этот день он запомнит не из-за его музея, а из-за меня.
Сейчас я вам всё поясню. С самого раннего детства я знала, что в один прекрасный день я обрасту синими перьями и приму обличие птицы. Это знание родилось вместе со мной, мне никто не говорил об этом и никто мне не верил. Только тихонько ухмылялись, считая меня немного странной – это было естественно. Шаг за шагом я перестала надеяться хоть на какое-то доверие, и даже убедила себя, что всё это мои выдумки. Но в последнее время эта мысль всплыла и посещала меня ежедневно. Мне и в голову не пришло, что всё закончится так печально, и этот отпуск закончится сегодня и сделает это весьма неожиданно для моего спутника.
Я тихонько и нервно улыбалась, но он, слава богу, ничего этого не замечал. Я согласилась пойти с ним, и когда мы покинули наш отель, весь страх ушёл. Я поняла, что переживать нет смысла, надо провести этот последний день как можно лучше, выбора у меня всё равно нет, хотя я чувствовала, как мои плечи уже медленно обрастают этой синей лёгкой чешуёй.

Сегодня я уговорил её отправиться в мой любимый музей, в нём круглые зеркальные комнаты, а картины лежат прямо на полу. Она утверждала, что готова пойти сегодня куда угодно, но казалось мне, её что-то тревожит. Наша вчерашняя знакомая, каменная плитка, казалось, обливалась слезами всю эту ночь. Каждая её трещинка доверху была заполнена дождевой водой. Зеркальный пруд был немного мутным, и тихая рябь ступала по его поверхности каждую секунду. Наш музей находился в самом конце города, дальше него город выйти не смел. Так что прямо за зеркальными оконными рамами расступалась жёлтая степь, где никто и никогда не жил. Добраться туда нельзя было меньше, чем за час. Это обрадовало нас обоих, ведь долгие автобусные путешествия – это наша с неё общая слабость, даже познакомились мы с ней именно из-за этого. Устроившись в транспорте, друг против друга мы рассматривали рисунки на запотевших окнах, сделанные до нас, и думали каждый о своём. Однако это длинное путешествие автобусом не ограничилось. Нам пришлось ещё минут пятнадцать прогуляться по ближайшему парку, ведь иначе в музей не попасть. И когда парк мы уже миновали, и, казалось, конец путешествия предвиден, случилась самая непредвиденная вещь во всей моей жизни. Вдруг её руки стали быстро обрастать перьями, утончаться и расти в длину. Она с ужасом смотрела на всё это, трогала лицо, пытаясь стряхнуть с себя перья, но от каждого прикосновения они росли ещё быстрее. Я просто встал в ступор. В глазах темнело, я начал терять сознание от ужаса. А она смотрела на меня виноватыми глазами и плакала. Её ноги укорачивались, покрывались жёсткой шершавой коркой, ногти потемнели и приобрели грубую крючковатую форму. Вот она уже уменьшилась в размерах и полностью стала птицей, хрупкой птицей с тоненькой кожей и лёгкими костями, но дар речи ещё был при ней. «Ох, прости меня, прошу!», - взмолилась она тоненьким голосом, но я не мог ей ответить. А она полностью отдалась своим новоприобретённым инстинктам, развернулась и взмахнула крыльями. Только сейчас меня как будто прошибло, и я крикнул ей в след:
- И куда ты теперь?!
- На Кавказ!
И мне показалось, что она сама не знает, почему отвечала так, и почему летит именно туда.
А дальше меня посетила Вечность-без-неё. Она тихо заснула на моих руках. Навсегда. А я отчаянно не верил этому, я присматривался к ней, вдыхал запах, пробовал на вкус, пока она не разрослась и не обняла меня всей своей сущностью. И я понял до конца, что теперь со мной осталась только она - Вечность-без-неё. И будет со мной до конца, если конечно муж моей улетевшей спутницы меня не убьёт.